Гоголь Николай Васильевич

Основная статья: Писатели и поэты России

Биография

1809: Рождение в Великих Сорочинцах на Полтавщине

Николай Васильевич Гоголь появился на свет в 1809 году в Великих Сорочинцах, что расположены на берегах реки Псёл на Полтавщине.

Село было зажиточным. На всю округу своей красотой и внутренним убранством славился Спасо-Преображенский храм, где и крестили Гоголя в 1809 году. В этой церкви — уникальный семиярусный резной иконостас, исполненный из ценных пород дерева. Сорочинская ярмарка проходила на родине Гоголя, как правило, на исходе лета, в конце августа, превращаясь в настоящий праздник — яркий, громкий, наполненный удивительным и неповторимым колоритом здешних мест.

1828

Переезд в Петербург в возрасте 19 лет

Юный Гоголь жаловался на скучную жизнь в Нежине Черниговской губернии: «Не знаешь, куда деться. Сидишь целый день за книгой да зеваешь». «Может быть, мне целый век достанется отжить в Петербурге, по крайней мере, такую цель начертал я уже издавна. Ещё в самых времён прошлых, с самых лет почти непонимания, я пламенел неугасимою ревностью сделать жизнь свою нужною для блага государства, я кипел принести хотя малейшую пользу… Я поклялся ни одной минуты короткой жизни своей не утерять, не сделав блага…. Исполнятся ли высокие мои начертания?...», – писал одиннадцатилетний подросток.

И вот, спустя 8 лет, в декабре 1828 года, когда Гоголю было 19 лет, он со своим другом Александром Данилевским отправился в Петербург. Как вспоминал Данилевский, «дорога лежала на Москву, но Гоголь ни за что не хотел проезжать через нее, чтобы не испортить впечатления первой торжественной минуты въезда в Петербург». Друзья решили ехать по белорусской дороге. По мере приближения к Петербургу нетерпение и любопытство путников возрастало с каждым часом. Наконец издали показались бесчисленные огни, возвещавшие о приближении к столице. Молодыми людьми овладел восторг: они позабыли о морозе, то и дело высовывались из экипажа и приподнимались на цыпочки, чтобы получше рассмотреть столицу. Витрина данных НОТА ВИЗОР для налогового мониторинга

Поселились путники в доме Трута у Кокушкина моста. Эти и другие воспоминания о Гоголе, а также его переписка приводятся в книге Викентия Вересаева «Гоголь в жизни» (1933), ознакомиться с которой можно на портале Президентской библиотеки.

Неудавшийся визит к Пушкину

Николай Васильевич Гоголь с юных лет зачитывался произведениями Александра Сергеевича Пушкина, был его преданным поклонником, поэтому приехав в Петербург в 1828 году, он решил нанести поэту визит.

Рассказ об этом несостоявшемся визите Гоголя к Пушкину хорошо известен: «Тотчас по приезде в Петербург Гоголь, движимый потребностью видеть Пушкина, который занимал все его воображение еще на школьной скамье, прямо из дома отправился к нему.

Чем ближе подходил он к квартире Пушкина, тем более овладевала им робость и, наконец, у самых дверей квартиры развилась до того, что он убежал в кондитерскую и потребовал рюмку ликера. Подкрепленный им, он снова возвратился на приступ, смело позвонил, и на вопрос свой: «Дома ли хозяин?» – услыхал ответ слуги: «Почивают!» Было уже поздно на дворе. Гоголь с великим участием спросил: «Верно, всю ночь работал?» – «Как же, работал, – отвечал слуга, – в картишки играл».

Гоголь признавался, что это был первый удар, нанесенный школьной идеализации его. Он иначе не представлял себе Пушкина до тех пор, как окруженного постоянно облаком вдохновения…»

1829: Поиски работы

Петербург в реальности оказался совсем иным, нежели в мечтах Гоголя. Уже 3 января 1829 года он пишет матери: «По моему прибытии в столицу на меня напала хандра или другое подобное, и я около недели сижу, поджавши руки, и ничего не делаю… Петербург мне показался вовсе не таким, как я думал. Я его воображал гораздо красивее, великолепнее… Жить здесь не совсем по-свински, т. е. иметь раз в день щи да кашу, несравненно дороже, нежели думали. За квартиру мы с Данилевским платим восемьдесят рублей в месяц, за одни стены, дрова и воду. Она состоит из двух небольших комнат и права пользоваться на хозяйской кухне. Съестные припасы также не дёшевы… Это всё заставляет меня жить, как в пустыне: я принужден отказаться от лучшего своего удовольствия – видеть театр».

Поиски работы затягивались. Причину этого Николай Васильевич объяснял так: «Мне предлагают место с 1000 рублей жалованья в год. Но за цену ли, едва могущую выкупить годовой наем квартиры и стола, мне должно продать свое здоровье и драгоценное время? И на совершенные пустяки, на что это похоже? В день иметь свободного времени не более, как два часа, а прочее всё время не отходить от стола и переписывать старые бредни и глупости господ столоначальников и проч.»

Не ладились и другие дела. Потерпела крах публикация на собственные деньги под псевдонимом В. Алов романтической идиллии «Ганц Кюхельгартен», написанной еще в Нежине. После нелицеприятной рецензии в прессе (Николай Полевой, редактор и издатель «Московского телеграфа», как говорили, «прихлопнул её в своём журнале насмешкою») Гоголь скупил по книжным лавкам все оставшиеся экземпляры своего юношеского произведения и сжёг их. Попытался Гоголь и «вступить в число актёров». Но после первой же «пробы его комического таланта» в присутствии актёров Каратыгина и Брянского вынужден был отказаться от этой идеи.

1830: «Вечера на хуторе близ Диканьки» приносят Гоголю известность

Спустя год после переезда в Петербург ему удаётся определиться на службу в Министерство внутренних дел, а с апреля 1830 года он начинает служить в Департаменте уделов – сначала писцом, потом помощником столоначальника. Однако, как писал первый биограф писателя Пантелеймон Кулиш в «Записках о жизни Гоголя» (1856), Николай Васильевич «был плохим чиновником, и, по собственным словам, извлек из службы в этом учреждении только разве ту пользу, что научился сшивать бумагу».

«Я вижу, что Никоша не выучился ещё расчётливо жить. Главный его расход – на книги, для которых он в состоянии лишиться и пищи», – писала мать писателя Мария Ивановна своему родственнику генералу Трощинскому, не раз оказывавшему финансовую помощь молодому Гоголю.

Но книги были не только источником расходов молодого человека, но и его путеводной звездой. Лелея мечты о литературном поприще, Гоголь просит мать присылать ему сведения о малорусских нравах, обычаях, поверьях, разных повестях, «рассказываемых простолюдинами, в которых участвуют духи и нечистые», костюмах, а также «записках, ведённых предками какой-нибудь старинной фамилии, рукописях стародавних…» и пр.

Всё это был материал для будущей книги «Вечера на хуторе близ Диканьки. Повести, изданные пасичником Рудым Паньком», которая стала началом литературной славы Гоголя. Именно здесь впервые в творчестве Гоголя появляется образ Санкт-Петербурга. В повести «Ночь перед Рождеством» столица империи описывается глазами кузнеца Вакулы, прилетевшего сюда на чёрте: «Боже мой! стук, гром, блеск; по обеим сторонам громоздятся четырехэтажные стены; стук копыт коня, звук колеса отзывались громом и отдавались с четырёх сторон; домы росли и будто подымались из земли на каждом шагу; мосты дрожали; кареты летали… „Боже Ты мой, какой свет! – думал про себя кузнец. – У нас днем не бывает так светло`. Яркий, ослепительный, оглушающий – именно таким впервые увидел Петербург и сам Гоголь.

«Вечера на хуторе близ Диканьки», изданные в начале 1830-х годов, вызвали всеобщее восхищение. Одним из первых, кто приветствовал свежую, переливающуюся всеми красками беллетристику молодого автора, был Пушкин: «Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времен Фонвизина! Мне сказывали, что наборщики помирали со смеху, набирая книгу. Поздравляю публику с истинно весёлою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов».

1831: Первая встреча с Пушкиным

Первая встреча Гоголя и Пушкина, положившая начало личному знакомству, состоялась на вечере у Плетнева 20 мая 1831 года. Авторы продолжили общение, и скоро их отношения стали действительно дружескими.

Летом 1831 года Гоголь «почти каждый вечер» встречался с Пушкиным и Жуковским, жившими в Царском Селе. Позднее Николай Васильевич писал своему другу А. С. Данилевскому: «Все лето я прожил в Павловске и Царском Селе. Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я. О, если б ты знал, сколько прелестей вышло из-под пера сих мужей».

Пушкин высоко оценил литературный талант молодого коллеги. Поэт восторженно отозвался о вышедшей осенью 1831 года книге Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки»: «Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился».

По воспоминаниям Павла Нащокина, Пушкин «радостно и приветливо встречавший всякое молодое дарование, принимал к себе Гоголя, оказывал ему покровительство, заботился о внимании к нему публики, хлопотал лично о постановке на сцену «Ревизора», одним словом, выводил Гоголя в люди».

1832

По словам Кулиша, «в первый раз Гоголь был введён в круг литераторов как автор „Вечеров на хуторе` 19 февраля 1832 года на известном обеде А. Ф. Смирдина, по случаю перенесения его книжного магазина от Синего моста на Невский проспект». Гости подарили хозяину разные пьесы, составившие альманах «Новоселье», в котором помещена была и «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иванов Никифоровичем» Николая Гоголя.

От писателя и дальше ожидали лёгкости слога, тонкости юмора и очарованности жизнью. Но из-под его руки выходили местами реалистически минорные, местами сатирические повести «Невский проспект», «Портрет», «Записки сумасшедшего», «Нос», «Шинель».

Начиная с «Невского проспекта» Санкт-Петербург становится полноправным героем многих произведений Гоголя. Но это уже не тот феерично прекрасный город, который увидел кузнец Вакула и огнями которого по дороге из Малороссии любовался юный Гоголь. «О, не верьте этому Невскому проспекту!.. Всё обман, всё мечта, всё не то, чем кажется!» – предупреждает писатель.

Санкт-Петербург – это не только город «господ в крытых сукном шубах», но и самодовольного поручика Пирогова, бедного художника Пискарева, потерявшего нос майора Ковалева, мелкого чиновника Акакия Акакиевича Башмачкина, целью жизни которого была новая шинель, титулярного советника Аксентия Ивановича Поприщина, возомнившего себя «королем Испании».

Санкт-Петербург – это не только город парадных фасадов, но и грязных улиц; «чёрных лестниц петербургских домов», пропахших «спиртуозным запахом, который ест глаза»; крошечных квартирок, в которых не живут – существуют люди.

1836

Премьера «Ревизора»

В комедии Гоголя «Ревизор», действие которой происходит в небольшом уездном городе, также появляется образ Санкт-Петербурга. Его боятся, ему подражают, о нём рассуждают, им восхищаются. В «Ревизоре» упоминаются конкретные адреса, связанные с жизнью автора комедии в Петербурге. Когда Хлестаков сожалеет, что «Иохим не дал напрокат кареты», имеется в виду каретный мастер Иоганн Иохим, первый владелец дома на Большой Мещанской (ныне Казанская улица), где в тесной квартирке под самой крышей на четвёртом этаже Гоголь жил с апреля по июль 1829 года.

В письме Хлестакова, отправленном «Его благородию, милостивому государю, Ивану Васильевичу Тряпичкину, в Почтамтскую улицу, в доме под нумером девяносто седьмым, поворотя на двор, в третьем этаже направо», Гоголь отметил еще один свой адрес, лишь слегка зашифровав его. С 1833 года по 1836 год он проживал в доме артиста Лепена по адресу: дом 97, ныне – 17 на Малой Морской улице, как бы продолжавшей Почтамтскую, в квартире на третьем этаже дворового флигеля. Именно здесь и был написан «Ревизор», а сама Малая Морская улица с 1902 по 1993 год носила имя Гоголя.

Сюжет «Ревизора» писателю подсказал Пушкин. Работать над пьесой Гоголь начал осенью 1835 года, а уже 19 апреля 1836 на сцене Александринского театра состоялась её премьера. Как писал Александр Никитенко, цензор и профессор Санкт-Петербургского университета, «комедия Гоголя „Ревизор` наделала много шуму. Её беспрестанно дают, почти через день. Государь был на первом представлении, хлопал и много смеялся… и даже велел министрам ехать смотреть „Ревизора`… Многие полагают, что правительство напрасно одобряет эту пьесу, в которой оно так жестко порицается».

«Общий голос, слышавшийся по всем сторонам избранной публики был: „Это – невозможность, клевета и фарс`, – вспоминал мемуарист Павел Анненков. – По окончании спектакля Гоголь подошёл к столу, и, опираясь на него, проговорил задумчиво: „Господи боже! Ну, если бы один, два ругали, ну и бог с ними, а то все, все….`».

Гоголь был не просто оскорблён. Он был раздавлен. «Я устал и душою и телом. Клянусь, никто не знает и не слышит моих страданий. Бог с ними со всеми! Мне опротивела моя пьеса. Я хотел бы убежать теперь, бог знает куда», – писал он.

Отъезд за границу

В начале июня 1836 года Николай Васильевич уезжает из Петербурга и из России. «Всё, что ни делалось со мною, всё было спасительно для меня, – незадолго до отъезда пишет он Погодину. – Все оскорбления, все неприятности посылались мне высоким провидением на моё воспитание, и ныне я чувствую, что не земная воля направляет путь мой. Он, верно, необходим для меня».

Накануне отъезда Гоголя за границу Пушкин просидел у него в квартире на Малой Морской всю ночь напролёт. Поэт читал сочинения, начатые Николаем Васильевичем – в это время Гоголь работал над романом «Мертвые души», сюжет которого тоже подсказал ему Пушкин. Это было последнее их свидание…

О Петербурге Гоголь будет вспоминать не раз. И не только как о городе, при мысли о котором кожа «проникается насквозь страшною сыростью и туманною атмосферою». В «Петербургских записках 1836 года» Гоголь признаётся: «…когда открылась передо мною Нева, когда розовый цвет неба дымился с Выборгской стороны голубым туманом, строения стороны Петербургской оделись почти лиловым цветом, скрывшим их неказистую наружность, когда церкви, у которых туман одноцветным покровом своим скрыл все выпуклости, казались нарисованными или наклеенными на розовой материи, и в этой лилово-голубой мгле блестел один только шпиц Петропавловской колокольни, отражаясь в бесконечном зеркале Невы,  – мне казалось, будто я был не в Петербурге. Мне казалось, будто я переехал в какой-нибудь другой город, где уже я бывал, где всё знаю».

За границей Гоголь жил в Германии, Швейцарии, зиму провёл с А. Данилевским в Париже, где встретился и особенно сблизился с А. О. Смирновой и где его застало известие о смерти Пушкина, страшно его поразившее.

В марте 1837 года он был в Риме, который чрезвычайно ему полюбился и стал для него как бы второй родиной. Европейская политическая и общественная жизнь всегда оставалась чужда и совсем незнакома Гоголю; его привлекала природа и произведения искусства, а Рим в то время представлял именно эти интересы. Гоголь изучал памятники древности, картинные галереи, посещал мастерские художников, любовался народной жизнью и любил показывать Рим, «угощать» им приезжих русских знакомых и приятелей.

1837: О смерти Пушкина: "Все, что есть у меня хорошего, всем этим я обязан ему"

Известие о гибели А.С.Пушкина застало Гоголя за границей. Писатель воспринял ее как личную катастрофу. «Боже, как странно. Россия без Пушкина...», — писал он Плетневу.

Во многих письмах из-за границы Гоголь говорил о значении Пушкина в своей литературной судьбе: «Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего я не предпринимал без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою. Что он скажет, что заметит он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое, вот что меня только занимало и одушевляло мои силы». «Все, что есть у меня хорошего, всем этим я обязан ему... Я тешил себя мыслью, как будет доволен он, угадывал, что будет нравиться ему, и это было моею высшею и первою наградою».

1852: Смерть в Москве в доме на Никитском бульваре

В конце января 1852 года О. М. Бодянский навестил Гоголя и застал его за работой полным сил и энергии; Гоголь пригласил его на музыкальный вечер и обещал за ним заехать. Но вечер не состоялся. 26 января умерла жена А. С. Хомякова, сестра покойного друга Гоголя поэта Языкова. Эта смерть потрясла Гоголя; после панихиды, глядя на лицо покойницы, он сказал: «Ничто не может быть торжественнее смерти; жизнь не была бы так прекрасна, если бы не было смерти».

Хомяков рассказывает об этом следующее: «Смерть моей жены и мое горе сильно его потрясли; он говорил, что в ней для него снова умирают многие, которых он любил всей душой, особенно Н. М. Языков. На панихиде он сказал: «Все для меня кончено».

С этого момента, рассказывает Кулиш, он почувствовал, что болен тою самою болезнью, от которой умер отец его, именно что на него «нашел страх смерти».

Гоголь пророчески изобразил свою смерть в «Старосветских помещиках»; с детства он панически боялся таинственного зова среди бела дня, «после которого следует неминуемо смерть», и умер по той же причине, по которой умер Афанасий Иванович.

«Он вдруг услышал, что позади его произнес кто-то довольно явственным голосом: «Афанасий Иванович»…

«Он весь покорился своему душевному убеждению, что Пульхерия Ивановна зовет его: он покорился с волею послушного ребенка, сохнул, кашлял, таял, как свечка, и, наконец, угас так, как она, когда уже ничего не осталось, что бы могло поддержать бедное ее пламя».

Это — точный диагноз болезни самого автора: Гоголь умер, потому что его позвала умершая Хомякова; он тоже «покорился» и тоже «истаял, как свечка».

Поверив в неминуемость смерти, писатель стал готовиться к ней подвижнически: говел на масленице; «перед принятием Святых Даров у обедни пал ниц и долго плакал». Большую часть ночей проводил без сна в молитве.

«Ночью с пятницы на субботу (8–9 февраля) он изнеможенный уснул на диване, без постели, и с ним произошло что-то необыкновенное, загадочное: проснувшись вдруг, послал за приходским священником, объяснил ему, что недоволен недавним причащением и просит тотчас же опять причастить и соборовать его, потому что он видел себя мертвым, слышал какие-то голоса и теперь почитает себя умирающим. По-видимому, после посещения священника он успокоился, но не прерывал размышлений, глубоко его потрясавших» (А. Т. Тарасенков). Плетнев писал Жуковскому: «Пропуская лишь несколько капель воды с красным вином, он продолжал стоять коленопреклоненный перед множеством поставленных перед ним образов и молиться. На все увещания он отвечал тихо и кротко: «Оставьте меня, мне хорошо». Друзья обратились к авторитету митрополита Филарета, и тот от имени Церкви велел больному подчиниться врачам, но он отказался.

В ночь на 12 февраля Гоголь сжигает «Мертвые души». По словам Погодина, придя в комнату, «он велел подать из шкафа портфель. Когда портфель был принесен, он вынул оттуда связку тетрадей, перевязанных тесемкой, положил ее в печь и зажег свечой из своих рук… После того как обгорели углы у тетрадей, Гоголь заметил это, вынул связку из печки, развязал тесемку и, уложив листы так, чтобы легче было приняться огню, зажег опять и сел на стуле перед огнем, ожидая, пока все сгорит и истлеет. Тогда он, перекрестясь, воротился в прежнюю свою комнату, поцеловал мальчика, лег на диван и заплакал».

На другой день Гоголь сказал А. П. Толстому: «Вообразите, как силен злой дух! Я хотел сжечь бумаги, давно уже на то определенные, а сжег главы «Мертвых душ», которые хотел оставить друзьям на память после своей смерти».

Доктор Тарасенков, лечивший Гоголя, рассказывает о сожжении несколько иначе:

«Когда почти все сгорело, он долго сидел задумавшись, потом заплакал, велел позвать графа, показал ему догорающие углы бумаг и с горестью сказал: «Вот это я сделал! Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжег все! Как лукавый силен, — вот он к чему меня подвинул! А я было там много дельного уяснил и изложил; это был венец моей работы: из него могли бы все понять и то, что неясно было у меня в прежних сочинениях… А я думал разослать друзьям на память по тетрадке: пусть бы делали что хотели. Теперь все пропало». Граф, желая отстранить от него мрачную мысль о смерти, с равнодушным видом сказал:

«Это хороший признак — и прежде вы сжигали все и потом писали еще лучше. Значит, и теперь это не перед смертью. Ведь вы можете все припомнить». «Да, — отвечал Гоголь, положив руку на лоб, — могу, могу, у меня все это в голове», — и, по-видимому, сделался спокойнее, перестал плакать».

Обратимся к рассказу Н. Кулиша. «В понедельник на второй неделе поста духовник предложил ему приобщиться и пособороваться маслом. На это он согласился с радостью и выслушал все Евангелия, держа в руках свечу, проливая слезы. Во вторник ему как будто сделалось легче, но в среду обнаружились признаки жестокой нервической горячки, а утром в четверг 21 февраля его не стало».

Дом Талызина, в котором умер Гоголь находится в Москве по адресу — Никитский бульвар, д. 7, 7а. Здесь Николай Васильевич прожил 4 года до своей кончины.

«Одними из последних слов, сказанных им еще в полном сознании, были слова: «Как сладко умирать» (Шевырев).